Карамзин сам постарался сделать свою жизнь нравственной и достойной уважения. Он именно "делал" свою биографию, сознательно создавал ее, как создают-творят художественное произведение. Родился он в Симбирской губернии в дворянской семье небогатых, но культурных и просвещенных людей. В Московском частном пансионе профессора Шадена получил хорошее образование и светские навыки. Затем, как это считалось престижным среди светских молодых людей, – военная служба в одном из лучших гвардейских полков. Пожалуй, именно тогда впервые отчетливо осознал Карамзин необходимость выстраивать жизненный путь не по общепринятым в его среде меркам: удачная карьера, чины, солидное положение в обществе. Не прослужив и года, он в 1784 году с небольшим чином поручика выходит в отставку и возвращается в Симбирск.
Внешне он ведет рассеянную, как тогда выражались, жизнь светского молодого дворянина, усвоившего столичные манеры и отличающегося изысканностью обхождения с дамами. Он хорош собой, модно одет, играет в карты; он блестящий, ловкий кавалер на губернских балах. Но это лишь внешне. Карамзин напряженно думает о самоопределении, ищет подсказки в новых знакомствах, в книгах. К тому времени он уже хорошо образован, но упорно осваивает новые и новые знания в самых разных областях. Больше других его привлекают литература, история и философия. Старинным знакомым семьи Карамзиных был И.П. Тургенев, литератор и масон, состоявший в большой дружбе с Н.И. Новиковым. Николай Иванович Новиков, также масон, но, кроме того, книгоиздатель, талантливый журналист и писатель-сатирик. По совету И.П. Тургенева Карамзин перебрался в Москву и примкнул к кружку Новикова. Началась новая полоса жизни, продолжавшаяся с 1785 года по 1789 год. О ней нужно сказать особо.
Четыре московских года рядом с масонами совершенно изменили и образ жизни, и образ мышления Карамзина. История русских масонских организаций изучена не очень полно. Масонское движение долгое время в нашей науке рассматривалось преимущественно как реакционное. В последние десятилетия подход к нему меняется. Масонские ложи – это нравственно-религиозные кружки, возникшие в XVIII столетии вначале в Англии, затем в других странах, в том числе в России. В основе этического кодекса масонов лежит требование нравственного самоусовершенствования человека. Были у масонов и свои политические программы, тесно связанные с нравственными и религиозными. Театральная обрядность, рыцарские ритуалы, таинственность, имеющая мистический оттенок, – все это сопровождало собрания и деятельность масонов. Последняя отличалась духовной и интеллектуальной насыщенностью, большой серьезностью и высокими моральными установками. Держались масоны обособленно. Вот такая атмосфера окружала теперь Карамзина. Общение с Н.И. Новиковым, беседы с интереснейшим философом-масоном А.М. Кутузовым, но главное, напряженнейшая работа по саморазвитию оказались мощным толчком к творчеству.
Карамзин начинает переводить художественную прозу, а затем и сам писать для журнала "Детское чтение", издававшегося Н.И. Новиковым. Здесь же были напечатаны первые поэтические опыты Карамзина. Видимо, в эти годы он и осознал в себе писательское дарование. Самоопределение закончилось – с ним завершился масонский период жизни. Молодому писателю сделались узки рамки замкнутого, кружкового образа жизни, отъединенной от пестрой, богатой и многообразной повседневной реальности. Пришло время окунуться в эту реальность, чтобы вынырнуть из ее глубин писателем-профессионалом. Карамзин закладывает наследственное имение и все вырученные деньги решает истратить на путешествие по Европе, а потом это путешествие описать. По тем временам это был смелый шаг. Для Карамзина он означал отказ от существования на наследственные помещичьи доходы и решение содержать себя не трудом крепостных, а собственным трудом литератора-профессионала.
Почти полтора года провел он за границей. Проехал Германию, Швейцарию, Францию, Англию. И не просто проехал. Знакомился с выдающимися людьми этих стран, вовсе не чувствуя себя провинциалом и достойно представляя Россию. Он смотрел, слушал, наблюдал. Исторические памятники, жилища людей, университетские аудитории, фабрики, трактиры, уличные гуляния, деревенские свадьбы. Он сравнивал нравы людей разных национальностей, вдумывался в особенности их речи, заполнял страницы записной книжки набросками уличных сцен, записями бесед. И размышлениями, в которых сквозили живые чувства. В Россию Карамзин вернулся осенью 1790 года. Во всеоружии не только последней парижской моды, предписывающей ленты на узких башмаках и взбитый кок на голове, но тщательно продуманной программы дальнейшей жизни. Он приступает к изданию "Московского журнала", заполняя его номера своими повестями, статьями, стихотворениями. Именно здесь были напечатаны и "Письма русского путешественника", и приобретшая огромную популярность "Бедная Лиза".
В последующие несколько лет Карамзин выпускает альманахи, в том числе трехтомный стихотворный альманах "Аониды", сборник повестей и стихотворений под названием "Мои безделки". К нему пришла слава. Его знают не только в столицах, Петербурге и Москве. Произведениями Карамзина зачитывается молодежь провинциальных городов. Его стиль, легкий, естественный, разговорный, художественная манера, изящная и одновременно демократичная, совершают переворот в самом восприятии книги читающей публикой. Формируется понятие интересного, увлекательного чтения, а с ним и ритуал литературного поклонения. В Москву приезжают молодые восторженные люди, мечтающие хотя бы взглянуть на любимого писателя. "Лизин пруд" в подмосковном Коломенском становится "знаковым" местом: сюда отправляются грустить или объясниться в любви.
Между тем Карамзин неожиданно и круто меняет свою жизнь. Он оставляет литературу и берется за гигантский исторический труд: создание "Истории государства Российского". По всей видимости, замысел этого труда давно занимал его творческое воображение. Внешние же обстоятельства, как известно, идут навстречу благим замыслам. В самом начале нового, XIX столетия, российский престол занял любимый внук Екатерины II Александр I. Это был просвещенный и на первых порах либеральный правитель страны. Не случайно в исторические описания вошло красивое наименование "александровская весна". Бывший учитель молодого императора и друг Карамзина Михаил Никитич Муравьев посодействовал назначению писателя на должность придворного историографа. Это имело для Карамзина два жизненно важных следствия. Во-первых, ему теперь выплачивали пенсию (других средств к существовании у него, как помним, не имелось). Во-вторых, и это было главное и заветное, теперь открылся доступ к бесценным историческим архивам. Карамзин с головой ушел в работу: разбирал старинные фолианты, читал рукописи и печатные книги по истории, выписывал, сверял, сравнивал.
Двадцать три года жизни, с 1803 по 1826, ушли на создание двенадцати томов "Истории". Повествование было достоверным и по возможности "беспристрастным"; оно отличалось великолепным художественным слогом. Автор довел его до "смутных времен" в истории России. Смерть Карамзина оборвала исполнение небывалого по масштабам замысла. Читательский отклик на выходящие один за другим тома был широким. Может быть, впервые так ощутимо всколыхнулось национальное самосознание только благодаря печатной книге. "Писатель открыл русскому народу его историю", "он объяснил русскому человеку его самого", "Карамзин объяснил нам наше прошлое" и т.д. – по столицам и провинциальным городам шумно обсуждали "Историю", говорили, писали, спорили.
Далеко не однозначным было восприятие содержания книги. Вольнолюбивая молодежь оспаривала безусловную поддержку Карамзиным монархического правления. Юный Пушкин сочинял дерзкие эпиграммы на почтенного историка:
Поведение, свойственное пылкой и горячей молодости! Карамзин же, как всегда, был благородно сдержан, он спокойно принимал и похвалу, и критику, и насмешки.
Переехав в Петербург, он каждое лето, начиная с 1816 года, проводит с семьей в Царском Селе. Карамзины – гостеприимные хозяева. В их гостиной собираются не только известные поэты Жуковский, Вяземский, Батюшков, но и молодежь. Пушкин часто бывает здесь, восторженно слушает, как читают стихи старшие, ухаживает за женой Карамзина, уже немолодой, умной и обаятельной женщиной, и даже отваживается послать ей любовное признание. Мудрый Карамзин великодушно простит выходку юноши, как простил и нападки на свою "Историю" в пушкинских эпиграммах.
Пройдет десять лет, Пушкин повзрослеет и по-другому взглянет на исторический труд Карамзина. В "Записке о народном воспитании", сочиненной в 1826 году ссыльным поэтом в Михайловском, он заявит: "Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину. “История государства Российского” есть не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека".
И это не будет жестом лояльности к властям опального поэта. Спустя год, уже возвращенный из ссылки, Пушкин вновь и настойчиво вернется к высокой оценке карамзинской "Истории": "Появление сей книги (так и быть надлежало) наделало много шуму и произвело сильное впечатление, 3000 экземпляров разошлись в один месяц (чего никак не ожидал и сам Карамзин) – пример единственный в нашей земле. Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка – Коломбом. Несколько времени ни о чем ином не говорили. <…> У нас никто не в состоянии исследовать огромное создание Карамзина – зато никто не сказал спасибо человеку, уединившемуся в ученый кабинет во время самых лестных успехов и посвятившему целых двенадцать лет жизни безмолвным и неутомимым трудам <…> Он рассказывал со всею верностию историка, он везде ссылался на источники – чего же более требовать было от него? Повторяю, что “История государства Российского” есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека".
Завершая рассказ о личности и жизненном пути Карамзина, обратимся еще раз к воспоминаниям Пушкина. "Однажды начал он при мне излагать свои любимые парадоксы. Оспаривая его, я сказал: “Итак, Вы рабство предпочитаете свободе”. Карамзин вспыхнул и назвал меня своим клеветником. Я замолчал, уважая самый гнев прекрасной души. Разговор переменился. Скоро Карамзину стало совестно, и, прощаясь со мною, как обыкновенно, упрекал меня, как бы сам извиняясь в своей горячности". "Прекрасная душа" – вот что главное в пушкинской оценке, если ее спроецировать и на характер, и на все творчество старшего друга.
Последнее десятилетие жизни Карамзина отмечено редко кому выпадающей завидной участью. Он в дружеских отношениях с самим Александром I. Их часто видят вместе на прогулках в Царскосельском парке, беседующих подолгу, степенно и умиротворенно. Возможно, император, понимая глубокую порядочность и благородство Карамзина, доверял ему куда больше, чем своим дворцовым чиновникам. Историк нередко не соглашался с мыслями и доводами его высочества. Тот не досадовал, а внимательно слушал. Поданная историком Александру I "Записка о древней и новой России" содержит много пунктов несогласия с правительственной политикой в стране.
Карамзин не добивался ни чинов, ни наград. Правда, была у него орденская лента, к которой он, впрочем, относился с юмором и легкой иронией. Вот еще один фрагмент из воспоминаний Пушкина. "Однажды, отправляясь в Павловск и надевая свою ленту, он посмотрел на меня наискось и не мог удержаться от смеха. Я прыснул, и мы оба расхохотались".
© 2018